За Черной рекой [= По ту сторону Черной реки] - Роберт Говард

Рядом с Бальфусом обнаружился еще один столб, к которому был привязан полуобнаженный человек. Кровь сочилась из разбитого рта, текла из раны на боку. Бальфус узнал одного из людей Конана. Следопыт с трудом выпрямился, облизал окровавленные посиневшие губы и спросил шепотом, едва различимым в реве пиктов:

— Тебя тоже достали?

— Подкрались по воде и перерезали глотку часовому, — прохрипел Бальфус. — Мы не заметили их, пока дикари не свалились нам на голову. Во имя Митры, как можно двигаться столь тихо!

— Можно, — буркнул следопыт, — они — дьяволы. Должно быть, следили за лодкой, когда мы миновали середину реки. Вот и попали в ловушку… Прежде чем мы успели опомниться, стрелы уже сыпались со всех сторон. Большинство погибло сразу. Трое или четверо кинулись в безнадежный бой — и лучше бы нас обоих убили сразу. Конан не виноват, да и у него оставалась возможность ускользнуть — с его-то реакцией… Во всяком случае, я не видел его головы. В общем, постов здесь не оставили, и мы бы благополучно дошли до деревеньки, да напоролись на большой отряд, идущий по реке с юга. Чертовщина, слишком много здесь пиктов! И не все из Гвавелы, есть и из западных племен, и с верховьев реки.

Бальфус глядел на дикие фигуры. Хоть и немного знал он о жизни пиктов, но понимал, что число находящихся здесь воинов никак не пропорционально размерам деревушки. Да и хижин, чтоб разместить всех, явно не хватало. И стала видна разница в боевой раскраске лиц.

— Дьявольщина, — бормотал следопыт, — может быть, они сошлись посмотреть на ворожбу Зогара… Ну уж и выкинет он штучки над нашими трупами. Что ж, следопыт и не ждет смерти в кровати, но лучше уж кончиться в своей компании…

Вопли пиктов усилились. По толкотне в шеренгах Бальфус понял, что грядет приход важного лица. Повернув голову, юноша увидел, что столбы их вкопаны перед хижиной, отличавшейся от остальных большими размерами и человеческими черепами под кровлей. У входа возникла танцующая фантастическая фигура.

— Зогар! — вскрикнул следопыт, и черты его исказила гримаса лесного волка, попавшего в капкан. Бальфус увидел человека среднего роста, покрытого колышущимися страусовыми перьями, посаженными в медные обручи с кожаными креплениями. Перья удивили юношу. Он знал, что страусы водятся чуть ли не за полмира отсюда, на юге. Перья зловеще дергались и шуршали от кривляний и прыжков шамана.

Продолжая танцевать, Зогар вошел в круг и завертелся перед связанными пленниками. Другой на его месте выглядел бы смешным — глупый дикарь в дурацких перьях; но грозное лицо, выглядывавшее из массы украшений, придавало всей сцене зловещий вид. Не мог быть смешным человек с таким лицом, и напоминал он дьявола, кем и был на самом деле. Внезапно оперение дрогнуло и опало, и Зогар застыл на месте, подобно статуе. Шаман стоял прямо и неподвижно. Казалось, он растет и увеличивается до невероятных размеров.

Бальфус с трудом сопротивлялся иллюзии, что шаман презрительно глядит на них с высоты дерева, хотя и понимал, что Зогар невысок. Колдун начал говорить резким гортанным голосом, напоминавшим шипение кобры. Он вытянул голову на длинной шее к раненому рядом с Бальфусом, глаза шамана засветились кровавым оттенком — и следопыт плюнул ему в лицо.

С сатанинским воем шаман отпрыгнул назад, а от рычания воинов дрогнули звезды. Толпа рванулась к человеку у столба, но Зогар остановил их и послал нескольких воинов к воротам. Они открыли их и помчались обратно. Человеческий круг в отчаянной спешке разделился пополам. Бальфус обратил внимание, что женщины и голые дети укрылись в хижинах и выглядывают из дверей. Широкая аллея вела к открытым воротам, за которыми стоял черный лес, наступающий на освещенное пространство. Воцарилась полная тишина, когда Зогар Саг повернулся к лесу и, приподнявшись на цыпочках, послал в ночь страшный нечеловеческий призыв.

Где-то далеко, в глухих дебрях, ответило низкое рычание. Бальфус задрожал, когда понял, что звук этот исходит не из людской груди. Он вспомнил слова Валаннуса — будто бахвалился шаман, что способен вызывать зверей по своей воле. Под кровавой маской следопыт у столба выглядел трупно-бледным и спазматически облизывал губы. Деревня затаила дыхание. Зогар Саг не двигался, и лишь перья его колыхались. И внезапно ворота перестали зиять пустотой.

Вздох ужаса пронесся по деревне, люди стали в панике отступать, проталкиваясь между хижинами. Бальфус почувствовал приближение обморока. Зверь, стоящий в воротах, выглядел воплощением кошмарной легенды. Благодаря особенно блеклой масти, он казался призрачным и нереальным в полумраке створок, но ничего нереального не наблюдалось в низко опущенной огромной голове и гигантских кривых клыках. Дух прошлого крался на бесшумных кошачьих лапах. Пережиток древнейших мрачных времен, чудовищный людоед из забытых преданий — саблезубый тигр.

Зверь, медленно приближавшийся к привязанным людям, был длиннее и массивнее обычного полосатого тигра и силой мог сравниться с медведем. Плечи и толстые передние лапы спорили со львиными; страшные клыки торчали из низколобого черепа.

Мало было там мозга, да и инстинктов немного пылало в нем — кроме инстинкта уничтожения. Хищный каприз природы, забава эволюции, щедро раздающей когти и зубы. Вот какого урода призвал Зогар Саг из пущи.

Бальфус уже не сомневался в действенности его магии — лишь черное искусство способно обеспечить власть над таким зверем. Тихим шепотом родилось в сознании юноши имя божества тьмы и извечного страха, божества людей и зверей, дети которого, как тайно шептались в углах цивилизации, таятся в самых темных убежищах мира.

Тигр, не оглянувшись, миновал штабель тел и пирамиду голов. В своей жизни, посвященной убийству, он охотился только на живые существа. Диким голодом пылали желтые неподвижные зрачки, и не одним голодом пустого желудка, но и голодом по чужой смерти. Из разверстой пасти капала слюна.

Шаман отступил, и рука его указала на следопыта. Большой кот припал к земле. Зогар пронзительно закричал, и чудовище прыгнуло.

Бальфус не способен был представить этого прыжка — прыжка ожившей гибели, воплощенной в гигантский узел железных мышц и рвущих когтей. Тело зверя ударило в грудь следопыта.

Столб сломался у основания и рухнул на землю. Кривые когти разорвали тело в клочья, а мощные клыки пробили череп, как нож пробивает бумагу. Ременные узы лопнули, и саблезубый исчез за воротами, унося отвратительные кровавые лохмотья, отдаленно напоминающие человека. Ворота опустели, и страшное рычание потрясло пущу, замирая в отдалении. Пикты по-прежнему неподвижно стояли между хижинами, а шаман глядел в сторону ворот, открытых для входа ночи.